40 самых тяжёлых дней 1941-го

Публикую по ранней договорённости пост моего знакомого военного историка.

> Данный пост я писал к 22 июня и намеревался посвятить его именно этой дате. Но в силу ряда причин к 22 июня я опоздал, а вернуться к написанию смог только на днях, и потому тема подверглась некоторой корректировке, хотя существо дела осталось тем же.
Итак, 22 июня 1941 года, жесточайший враг в мировой истории, враг, одержимый самым что ни есть подлинным злом, обрушил свой коварный удар на нашу Родину. Началась Великая Отечественная Война — новый и ключевой этап Второй Мировой Войны, разгоревшейся в результате масштабной агрессии Японии против Китая в июле 1937 года.

К войне против Советского Союза немецкие нацисты приготовились более чем серьёзно, вложив в удар колоссальную силу. Под знамёнами германских армий, назначенных для нападения на СССР, собралась огромная масса войск: 3,35 миллиона солдат сухопутных войск, 700 тысяч солдат Люфтваффе — всего 4,05 миллиона человек. В германской военной истории есть только один пример сосредоточения столь же крупной войсковой группировки на одном театре военных действий — в начале 1918 года; тогда командование кайзеровских вооружённых сил, готовясь к весенней кампании, собрало на Франко-Бельгийском фронте 4 миллиона человек.
Вот только политическая и военная обстановка в начале 1918 и середине 1941 года, равно как и состояние германских вооружённых сил, различались кардинально.
В 1918 году германская армия переживала далеко не лучшие времена: изнурённая почти четырьмя годами войны на несколько фронтов, терзаемая непрестанными перебоями в снабжении практически всем необходимым из-за организованной британским флотом морской блокады, потерявшая огромное количество квалифицированных кадров, снедаемая растущими и крепнущими сомнениями в целях ведущейся войны… А по другую сторону фронта стояли 5 миллионов солдат Антанты, регулярно снабжаемых практически всем необходимым, прикрываемых мощной артиллерией, превосходной авиацией и стальной бронёй тысяч танков. И всё это — в условиях сверхплотного фронта и давней втянутости войск обеих сторон в войну.

Колонна советских пехотинцев на марше.

А в 1941 году вооружённые силы нацистской Германии достигли пика своего могущества. Германские войска обладали выверенной и сбалансированной организационно-штатной структурой, тщательно подготовленным личным составом, высоким уровнем технического обеспечения; кроме того, солдаты Вермахта, в отличие от солдат кайзеровской армии 1918 года, совершенно не задавались вопросами относительно справедливости ведомой ими войны — для таких вопросов требовалась совесть, а нацистские идеологи проделали необычайно масштабную работу по искоренению этой «химеры» в представителях «высшей расы».
И политически гитлеровский Рейх находился в совершенно ином положении, нежели кайзеровский: под железной пятой фашистской Оси распростёрлась практически вся Европа; те, кто сопротивлялся, в подавляющем большинстве были уничтожены, а остальные прямо или косвенно поставлены на службу фашизму. В результате нацисты получили мощнейшую экономическую базу, надломить которую морской блокадой было невозможно (да и как устроить морскую блокаду большей части Европы?). Правда, потенциал союзников нацистской Германии не впечатлял, но в условиях наличия на континенте одного-единственного противника это не имело значения, да и те же 360 тысяч румынских солдат на фронте в любом случае представляли существенное подспорье для нацистов.

Германские солдаты в ожидании приказа о начале атаки. 22 июня 1941 года.

Наконец, события 1939-1940 наглядно продемонстрировали чудовищную действенность нацистской военной машины. Конечно, низость и некомпетентность политического и военного руководства европейских стран немало сыграли на руку нацистам, но не следует думать, что победы над Польшей, Бенилюксом, Францией, Югославией, Грецией дались врагу просто так; достижение этих побед потребовало немалых военных усилий, поскольку как минимум французские и британские войска оказывали довольно упорное сопротивление (другой вопрос, что всё упорство французских и британских солдат и вся проявленная ими доблесть обессмысливалась бездарностью и беспомощностью союзного военного командования и политического руководства). В общем, нацистские победы в Европе свидетельствовали не о слабости европейских стран или их армий, а о титанической силе гитлеровцев. Именно эту силу они обрушили на Советский Союз.

Германские моторизованные части на дороге.

Красная Армия образца 1941 года, казалось, ничего не могла противопоставить всесокрушающей германской мощи. Советское руководство долгое время было вынуждено заниматься вооружёнными силами по остаточному принципу, поскольку кадры, рабочие руки, материальные и финансовые средства страны уходили на создание всеобщего образования, систем здравоохранения, связи, транспортной сети, промышленного комплекса — словом, всего того, без чего нельзя было выстоять в условиях войны XX века. Именно поэтому, в частности, в 1925 году был введён территориально-милиционный принцип комплектования советских вооружённых сил. Да, со второй половины 1930-х годов вектор советской политики в отношении вооружённых сил кардинально переменился, и в 1939 году с территориально-милиционной системой было покончено — советское руководство вновь ввело всеобщую воинскую повинность. Но для создания полноценной регулярной призывной армии требовался не один год, особенно в условиях начавшегося с середины 30-х годов лавинообразного роста вооружённых сил — роста, не обеспеченного в кадровом, а отчасти и в материальном отношении: войскам остро не доставало казарменного фонда, автотранспорта et cetera. Многочисленные слабости советских вооружённых сил отчётливо проявились в конфликтах на озере Хасан и реке Халхин-Гол, в Освободительных походах в западные области Украины и Белоруссии, в войне с Финляндией 1939-1940 годов.

Колонна красноармейцев. Москва, 23 июня 1941 года.

К тому же если Вермахт, ведя крупномасштабные боевые действия с сентября 1939 года, был отмобилизован и работал в полноценном режиме военного времени, опираясь на германскую экономику, использующую ресурсы и рабочую силу большей части зарубежной Европы, то Красная Армия к лету 1941 года ещё функционировала в режиме мирного времени. И хотя подтягивание сил к границе и первые шаги в сторону мобилизации (в частности, большие учебные сборы) начались, сил на западе страны было явно недостаточно. К началу войны в западных военных округах дислоцировалось 2,9 миллиона человек в составе соединений РККА и порядка 150 тысяч в рядах войск НКВД; эти силы, численно уступающие собранным нацистами армиям, были ещё и рассредоточены на всём огромном пространстве военных округов западной части СССР, так что на их выдвижение и развёртывание у границ требовалось по меньшей мере 2-3 недели. А ведь ещё следовало обеспечить войска транспортом, наладить снабжение армий и фронтов и провести ещё множество мероприятий.
Упреждение в развёртывании резко усугубило и без того крайне неблагоприятную ситуацию. Советские войска на западе страны, будучи разительно слабее численно, уступая противнику в организационной структуре, опыте, тактической подготовке, вынуждены были вступать в бой по частям, удерживать участки фронта, шириной превышающие всякие уставные нормы; а противник бил мощными, плотными ударными кулаками.
В вышеописанных условиях закономерно было ожидать полного разгрома сил Красной Армии на западе СССР. В начале мая 1940 года на территории Бенилюкса и Франции германская группировка, насчитыавшая 3,3 миллиона человек, столкнулась с имевшими существенное численное превосходство силами союзников: во французских действующих войсках числилось 2,44 миллиона человек, в британскими экспедиционных силах 395 тысяч человек, армии Бельгии и Нидерландов состояли из 600 тысяч и 350 тысяч человек соответственно. Тем не менее, Западная кампания Вермахта 1940 года закончилась убедительной победой нацистов, хотя основные их противники, французы и британцы, объявившие Германии войну ещё в сентябре 1939 года, имели достаточное время на подготовку к полномасштабным боевым действиям.

Советские артиллеристы перекатывают 45-мм противотанковую пушку. Северо-Западный фронт, июль 1941.

Вышеперечисленные факты демонстрируют, что в германских победах июня-июля 1941 года нет ничего удивительного. Урон, понесённый Красной Армией, колоссален, но в сложившейся ситуации иначе быть не могло. Оглушительные поражения, невиданные величины людских и материальных потерь, масштабы занятой врагом территории — всё это совершенно закономерно. Невероятно как раз то, что несмотря на всю катастрофичность событий на фронте, разгрома Красной Армии не случилось. И начальник штаба Верховного командования Сухопутных Войск Вермахта генерал-оберст Франц-Хальдер, записавший в своём дневнике 3 июля 1941 года: «не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней» — в итоге жесточайше ошибся, и эта ошибка вскоре приобрела фатальный характер для нацистской Германии.
Сразу оговорюсь: не следует считать, будто бы суждения, подобные вышеупомянутой хальдеровской дневниковой записи, происходили от легкомысленного шапкозакидательства; да, историческим изъяном германской военной элиты всегда была самонадеянность и предвзято-высокомерное отношение к любым противникам, да и к союзникам. Но к сожалению, даже при наличии этих черт нацистские военачальники в подавляющем большинстве не являлись напыщенными самодовольными глупцами. Нацисты вполне корректно оценивали потенциал вооружённых сил СССР и не предавались самоуспокоительному перечислению и выискиванию недостатков своего противника, а старались дать адекватную оценку, не закрывая глаза на бесспорные достоинства неприятеля. Так что идея быстрого сокрушения Советского Союза вовсе не была легкомысленной фантазией, а основывалась на масштабной аналитической работе.

Солдаты дивизии СС «Рейх» меняют позицию.

И тем не менее, этот вывод оказался ошибочным. Несмотря на масштабные и, казалось бы, решительные победы кампания против России не была выиграна и война не окончилась — напротив, всё только начиналось.
К тому же помимо громких побед и головокружительных достижений, уже имели место и ошибки, и пока ещё локальные провалы, и немалые потери: согласно оценке германского историка Рюдигера Оверманса, за период с 22 июня по 31 июля 1941 года Вермахт потерял на Восточном фронте погибшими в боях, умершими от ран и болезней в госпиталях, а также погибшими и умершими от небоевых причин 88099 человек; кроме того, по данным ГУПВИ НКВД, 1 августа 1941 года в советских лагерях военнопленных уже находилось 2385 германских военнослужащих. Таким образом, германские людские безвозвратные потери за первые сорок дней войны превысили 90 тысяч человек. Велики оказались и безвозвратные потери в технике: 850 танков и САУ, почти 1 тысяча только противотанковых орудий, порядка 700 боевых самолётов.
Но больше всего врага беспокоили не потери, а невыполнение целого ряда задач и проистекающая из этого необходимость корректировать изначальные планы. Директива Верховного Командования Вермахта №34 от 30 июля 1941 года предписывала группе войск «Центр» перейти к обороне, «используя наиболее удобные для этого участки местности». Недостаточными оказались результаты и на ряде других направлений, о чём, в частности, писал командующий 3-й танковой группой Вермахта Херман Хот: «не удалось отбросить на юг противника, действовавшего южнее Припяти и западнее Днепра. Попытка сбросить прибалтийскую группировку в море также не увенчалась успехом«.

В чём же состояла причина неполноты, неокончательности вражеских успехов?
Разумеется, причин было много, но одну следует выделить особенно. Как уже говорилось, нацисты вовсе не витали в облаках вполне адекватно оценивали актуальные возможности Красной Армии, её структуру, тактическую подготовленность, отчасти даже численность. Но исход войны определяется не только этим. Есть ещё интеллект и воля политического и военного руководства, которые подсчитать крайне сложно, если возможно вообще. И вот именно в отношении интеллекта и воли советское военное и политическое руководство превзошло ожидания нацистов.

Германские кавалеристы возле подбитого советского бронеавтомобиля.

Советское руководство, как политическое, так и военное, смогло выбрать правильную стратегию, определить верный образ действий. Первое, что сразу же осознало руководство страны — это невозможность выстоять при помощи имеющихся сил и необходимость в ближайшее время нивелировать хотя бы численное превосходство неприятеля. Началось экстренное создание новых войск для укрепления фронта. Приказ Ставки ВГК от 29 июня предписывал формирование 15 стрелковых дивизий из личного состава пограничных войск НКВД, а постановление ГКО от 8 июля 1941 года положило начало организации ещё 56 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, а также 25 дивизий народного ополчения. Механизм постоянного вливания в армию новых соединений был запущен, и вскоре стал давать результаты, что признавал тот же Хальдер: «К началу войны мы имели против себя около 200 дивизий противника. Теперь мы насчитываем уже 360 дивизий. Эти дивизии, конечно, не так вооружены и не так укомплектованы, как наши, а их командование в тактическом отношении значительно слабее нашего, но, как бы там ни было, эти дивизии есть. И даже если мы разобьем дюжину таких дивизий, русские сформируют новую дюжину». Разумеется, данная мера сама по себе не обещала победы, но она давала гарантию, что Советский Союз не останется в считанные недели вообще без вооружённых сил.

Красноармейцы учатся рукопашному бою.

Советские противотанкисты ведут бой

Советское руководство не ограничилось только перманентной мобилизацией. Следует также отметить ряд верных решений, принятых советским военным командованием, и прежде всего, избранный им стиль ведения боевых действий, характеризовавшийся агрессивностью, стремлением перехватить инициативу и навязать противнику свою волю. Стоило германским войскам вырваться вперёд, занять плацдарм на берегу реки, совершить охватывающий манёвр, как они практически неизменно получали в ответ энергичные контрудары. Именно об этом уже после войны генерал-оберст Вермахта Эрхард Раус писал: «Высшие эшелоны командования Красной Армии с самого начала показали себя наилучшим образом: гибкость, инициативность, энергия. <…> В области военного образования был достигнут столь значительный прогресс, что в начале войны качество высшего командования полностью отвечало требованиям момента».
Наглядным примером действий советского командования в критической, почти безнадёжной обстановке первых недель войны могут служить боевые действия на Западном фронте в первой декаде июля. Тогда в должность командующего Западным фронтом вступил маршал Семён Константинович Тимошенко. Он быстро осознал бесперспективность варианта действий, выбранного его предшественниками и заключавшегося в попытке закрыть огромную брешь во фронте растянутой линией поредевших стрелковых соединений, подпираемых сзади мехкорпусами, которым надлежало экстренно латать образуемые противником прорывы. Вместо этого Тимошенко направил 5-й и 7-й мехкорпуса в контрудар под Лепелем, тем самым сковав вражеские соединения. Контрудар не достиг поставленной задачи, и мехкорпуса в конечном итоге потерпели поражение, но был достигнут выигрыш во времени.
Результативность советского военного руководства отметил не один только Эрхард Раус. Командующий 1-й танковой группой генерал-оберст Эвальд фон Кляйст, один из самых опасных нацистских генералов, констатировал: «Их командиры моментально усвоили уроки первых поражений и в короткий срок стали действовать на удивление эффективно». Генерал-майор Фридрих фон Меллентин писал: «Никто не сомневается, что у России может быть свой Зейдлиц, Мюрат или Роммель — в 1941-1945 годах русские безусловно имели таких великих полководцев». Даже Гудериан, вообще не отличавшийся вниманием к чьим-либо достижениям и заслугам, кроме своих собственных, признавал, что «во Второй Мировой Войне стало очевидным, что и советское верховное командование обладает высокими способностями в области стратегии«, а также, что «они [советские военачальники — прим.авт.] не теряли присутствия духа даже в труднейшей обстановке 1941 года».
Конечно, картина не была однозначной, и тот же Эрхард Раус писал о среднем звене советского командования: «Гибкость, продемонстрированная командирами армий и фронтов, была не столь заметна на нижних эшелонах. Командиры дивизий в Красной Армии, а также большинство остальных командиров среднего звена (уровня дивизии) в начале войны проявляли отсутствие гибкости, нерешительность… Нестандартный подход к решению задачи, решительность и ответственность были редчайшими исключениями. <…>  Командиры танковых и механизированных частей очень часто имели хорошую тактическую подготовку, однако они не до конца понимали суть тактических доктрин и потому почти всегда действовали шаблонно, не применяясь к изменениям обстановки». В схожем ключе характеризовал советское командование среднего уровня и фон Меллентин: «Безрассудное повторение атак на одном и том же участке, отсутствие гибкости в действиях артиллерии и неудачный выбор района наступления с точки зрения местности свидетельствовали о неумении творчески подходить к решению задач и своевременно реагировать на изменения в обстановке. Только немногие командиры среднего звена проявляли самостоятельность в решениях, когда обстановка неожиданно изменялась». Эти недостатки оказывали существенное воздействие на тактический и оперативный аспекты боевых действий, особенно в начале войны.
Но и советские командиры среднего звена, несмотря на все свои недостатки, не единожды оказывали положительное для Красной Армии влияние на ход боевых действий, и противник далеко не всегда действовал оптимальным образом, что видно, в частности, из контрудара под Расейняем в июне 1941 года, когда в противоборство с одной советской танковой дивизией без всякой на то необходимости втянулась едва ли не половина 4-й танковой группы. И таких примеров, когда советские командиры бригад, дивизий и корпусов, не обладавшие достаточным опытом и даже звание в большинстве случаев имея на несколько ступеней ниже положенного, тем не менее, создавали неприятелю множество трудностей и спутывали ему планы.
Так или иначе, главным итогом первых сорока дней противостояния на Советско-германском фронте стал один неоспоримый факт: Советский Союз и его вооружённые силы не были разгромлены и, несмотря на понесённый тяжелейший урон, продолжали наращивать сопротивление, причём сопротивление довольно успешное.

http://mayorgb.livejournal.com/30982.html